Чичерин Георгий Васильевич

Годы жизни: 24 ноября 1872 - 7 июля 1936 гг.

Георгий Васильевич Чичерин родился 12 ноября 1872 года в селе Караул Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Его отец, Василий Николаевич Чичерин, хотя и не занимал больших дипломатических постов, тем не менее в течение 18 лет служил и в Главном архиве МИД России, и в российских представительствах в Бразилии, Германии, Италии, Франции. Мать, Жоржина Егоровна Мейендорф, родственными узами была связана с известными русскими дипломатами. Георгий Васильевич писал позже в автобиографических заметках, что он «рос среди всевозможных воспоминаний из дипломатического мира, дышал этим воздухом».
С раннего детства он много читал, изучал иностранные языки, уже с юных лет свободно говорил на нескольких из них. «Все дороги открыты тому, - писал позже Георгий Васильевич, - кто знает главные иностранные языки...»

С 1884 года он учится в гимназии, сначала в Тамбове, а потом в Петербурге.
В 1891 году поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. По окончании университета Георгий пошел по стопам отца.
В 1898 году Чичерин поступил на работу в Государственный и Петербургский главный архивы МИД. Он участвовал в создании «Очерка истории министерства иностранных дел России», работал в основном над разделом по истории XIX века, когда министром иностранных дел был A.M. Горчаков. Знакомство с архивными документами, исторической литературой, мемуарами государственных деятелей и дипломатов XIX века помогло ему в дальнейшей дипломатической деятельности. Его перу принадлежит монография о Горчакове.

В начале 1904 года Чичерин уехал в Германию, там он познакомился с социал-демократами. В Берлине Чичерин вошел в состав Русского информационного бюро. Особый отдел департамента полиции в Петербурге направил 13 апреля 1907 года в Париж заведующему русской заграничной агентурой предписание «выяснить проживающего в Берлине некоего Орнатского...». В ответе на этот запрос значилось следующее: «Кличками А. Орнатский... пользовался... Чичерин, племянник известного исторического деятеля Чичерина. Это - очень богатый человек, одолживший партии... 12 тысяч марок. Он состоит одним из вдохновителей социал-демократического бюллетеня, печатающегося на немецком языке в Берлине...»

С 1907 года Георгий Васильевич жил в Париже. Он охотно сотрудничал с газетами социал-демократического направления и участвовал в издании и распространении русскоязычной газеты «Моряк».
В начале Первой мировой войны Чичерин переехал в Лондон, где сотрудничал во многих социалистических и профсоюзных органах печати. Он писал статьи и для издаваемой в Париже газеты «Наше слово» под псевдонимом «О» или «Орн» (Орнатский). Его выступления в печати в этот период посвящены проблемам английского рабочего движения.

После февраля 1917 года Чичерин стал секретарем Российской делегатской комиссии, которая содействовала возвращению в Россию политических эмигрантов. Он активно выступал против войны, и в августе того же года английские власти заточили его в одиночную камеру Брикстонской тюрьмы - за «антибританскую деятельность».
Но о Чичерине помнили в России. Его приход в Народный комиссариат по иностранным делам (НКИД) был предопределен уже в первые дни Октября, когда Л.Д. Троцкий, взяв на себя обязанности наркома по иностранным делам и исходя из своей теории «мировой революции», полагал, что Министерство иностранных дел скоро будет ненужным.

Многие руководящие деятели партии хорошо знали Чичерина по работе в эмиграции и прочили его на пост главы внешнеполитического ведомства. Позже Троцкий признавал: «наша дипломатическая деятельность происходила в Смольном без всякого аппарата Наркоминдела. Только когда приехал Чичерин и был назначен в состав Наркоминдела, началась работа в самом здании, подбор новых сотрудников, но в очень небольших размерах».

Английскому посольству в Петрограде было известно, что советское правительство планирует назначить Г.В. Чичерина на руководящий пост в только что созданном Наркомате по иностранным делам.
27 ноября 1917 года английский посол Д. Бьюкенен получил соответствующую ноту НКИД с требованием предпринять шаги для возвращения Чичерина на родину. Так как англичане медлили с ответом, советское правительство приостановило выдачу выездных виз для британских граждан, оказавшихся в России, до тех пор пока Чичерин не будет освобожден. Эти меры возымели действие.
3 января 1918 года Чичерин покинул Бринкстонскую тюрьму и в тот же день выехал в Россию. Через пять дней он был назначен «товарищем Наркома».

После подписания Брестского мира Георгий Васильевич в марте 1918 года был назначен исполняющим обязанности наркома и переехал в Москву.
30 мая Чичерин становится наркомом.
Лавина различных дел обрушилась на Георгия Васильевича. Его сильной стороной было прекрасное образование и знание иностранных языков, а слабой - «недостаток командирства». Но глава советского правительства В. И. Ленин его очень ценил и нередко брал под защиту от необоснованных нападок.

В сентябре 1918 года определился первый состав Коллегии НКИД, в которую вошли Г. В. Чичерин, Л. М. Карахан, Л. Б. Каменев, П. И. Стучка. Однако жизнь внесла свои коррективы, и двое последних вскоре вышли из состава Коллегии.
18 октября 1918 года был подписан Декрет СНК РСФСР об организации консульств. По инициативе Чичерина была создана широкая консульская сеть в Китае, Иране и других странах, в том числе на территории СССР в виде так называемых дипагентств.

В рамках Брест-Литовского мирного договора новая Россия установила дипломатические отношения с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. Но только в Берлине существовало официальное дипломатическое представительство. Полуофициальные миссии России - в Берне, Лондоне и Стокгольме, то есть в странах из другого воюющего лагеря. Со всеми руководителями первых советских дипломатических представительств Чичерин вел регулярную переписку, давал советы и указания.

В конце 1918 года внешнеполитическое положение Советской России значительно ухудшилось после поражения Германии и ее союзников в Первой мировой войне. Из Москвы выехали дипломатические и консульские представители иностранных государств. Дипломаты новой России были высланы из столиц ряда европейских государств.
После поражения белого движения военное и политическое положение Советской России значительно укрепилось. Георгий Васильевич приступил к организации работы Наркоминдела в мирных условиях.

В течение трех лет заместителем Чичерина был Л. М. Карахан, с которым, по словам наркома, они «абсолютно спелись» и без труда распределяли работу. «В общем и целом, - писал нарком, - у меня более общая политическая работа, у него же море деталей».

Эта «общая политическая работа» включала и раздумья над перспективами развития отношений с отдельными странами, и ведение мирных переговоров, и встречи со многими политическими деятелями Запада и Востока. Вот лишь некоторые ее аспекты: мирные переговоры с республиками Прибалтики и нашими восточными соседями - Афганистаном, Ираном и Турцией и заключение с ними первых равноправных договоров, поездка во главе советской делегации на первую после войны международную конференцию в Генуе, подписание знаменитого Рапалльского договора с Германией, означавшего прорыв дипломатической и экономической блокады, участие в работе Лозаннской конференции по подготовке мирного договора с Турцией и установлению режима Черноморских проливов, подписание в 1925 году в Париже советско-турецкого договора о ненападении и нейтралитете и подписание такого же договора в 1927 году с Ираном и многое другое.

Готовясь к экономической конференции в Генуе, Чичерин включил в состав делегации самых лучших экономистов, которые составили ответные претензии России к Западу, а также разработали проекты экономического сотрудничества и т. д. На этом направлении тактика российской делегации оказалась успешной.

Все дни, с 10 по 16 апреля 1922 года, в Генуе были заполнены заседаниями, переговорами, встречами. Чичерин объяснил, что Советскую Россию и капиталистические страны разделяет взгляд на судьбы мира, а приехала советская делегация для того, чтобы установить деловые отношения с торгово-промышленными кругами всех стран, и если ее условия будут приняты, то контакт будет возможен.

Сразу же стало ясно, что Советская Россия не будет платить долгов так просто, а согласится на это лишь в том случае, если долги эти будут компенсированы кредитами, которые пойдут на восстановление народного хозяйства. Чичерин потребовал признания советских контрпретензий, установления мира на границах Советской России, юридического признания Советского правительства. И наконец, Чичерин выдвинул предложение о всеобщем разоружении и мирном сосуществовании.

Тогда, в 1922 году, главным событием в рамках Генуэзской конференции стало подписание Рапалльского договора между Россией и Германией. Это был первый для послереволюционной России договор с одной из ведущих европейских держав - Германией, означавший для обеих прорыв изоляции, переход к масштабному взаимному торгово-экономическому и политическому сотрудничеству. Два государства договорились признать друг друга де-юре и установить дипломатические отношения, отказаться от взаимных претензий, взаимно предоставить режим наибольшего благоприятствования.

Так что для кого-то Генуя и Рапалло стали, возможно, провалом, но только не для России и не для Чичерина. При Георгии Васильевиче советскую дипломатию отличали прагматизм, приоритет национального интереса, поиск совпадающих позиций с другими государствами, отказ от риторики и пропаганды.
Нарком сыграл ведущую роль в выводе России из международной изоляции, наступлении полосы дипломатического признания нашей страны.

Чичерин обладал феноменальной памятью и способностями к иностранным языкам. Он свободно читал и писал на основных европейских языках, знал латынь, древнееврейский, хинди, арабский. Секретарь Чичерина Короткий рассказывал, что в Польше и прибалтийских странах «он произносил речи на языке государства, в котором находился». Почти как легенду пересказывают тот случай, когда он произнес в Генуе речь на французском языке и тут же сам блестяще перевел ее на английский. Вспоминают и о том, что Георгий Васильевич подписал вместе с германским министром Ратенау Рапалльский договор на немецком языке без русского перевода. А блестящие, энциклопедические знания Чичерина во всех областях, его высочайшая интеллигентность вошли в историю российской и международной дипломатии.

В первой половине 1921 года сформировалась в целом структура НКИД, которая просуществовала с некоторыми изменениями до начала Второй мировой войны. Чичерин предлагал создать отделы по основным странам, укрепить экономико-правовой отдел и отдел печати и информации, в том числе и старыми специалистами.
Георгий Васильевич возглавлял советскую делегацию на конференции в Лозанне, где занятая им принципиальная позиция способствовала дальнейшему развитию движения народов Востока за национальную независимость.
Однако внутренняя дипломатия нередко отнимала больше времени и нервов, чем дипломатия внешняя. Бывший советский дипломат Г. З. Беседовский, оставшийся в Париже в 1929 году, признавал, что «Чичерин был, несомненно, выдающейся фигурой, с крупным государственным размахом, широким кругозором и пониманием Европы». «Первые годы НЭПа, - отмечал Беседовский, - особенно пробудили энтузиазм работы у Чичерина. В эти годы даже постоянные интриги Литвинова не убивали в нем воли к работе».

Многое изменилось для Чичерина в связи с отходом В. И. Ленина в конце 1922 года от активной политической деятельности. Наследники Ленина начали ожесточенную борьбу за лидерство и власть в партии и государстве. М.М. Литвинов сумел правильно оценить соотношение сил и поддержал Сталина.
«Начав с 1923 года ожесточенную борьбу с Чичериным, - писал Беседовский, - Литвинов вел эту борьбу, не стесняясь в средствах. Он открыто третировал Чичерина перед чиновниками Наркоминдела, отменял его распоряжения, зачеркивал на официальных докладах его распоряжения и ставил свои. Весь аппарат Наркоминдела принял участие в этой борьбе, разделившись на две группы: «чичеринцев» и «литвиновцев», причем обе группы вели борьбу, очень мало заботясь об интересах работы».

В Наркоминделе эти группы назывались «западниками» и «восточниками». Во главе первой группы стояли Литвинов и Копп, а второй - Чичерин и Карахан.
Суть разногласий между «западниками», которых поддерживали многие деятели Коминтерна, и «восточниками» состояла в том, что первые ориентировались на быструю победу «мировой революции» прежде всего в передовых странах Европы и США и рассчитывали на подталкивание революции в слаборазвитых странах, прежде всего в странах - соседях СССР.

Другая группа лиц «придерживалась, - по словам работника аппарата Коминтерна Г. И. Сафарова, - того взгляда, что ни в Турции, ни в Персии, ни на Ближнем и Среднем Востоке вообще коммунистическое и рабочее движение не имеет право на существование, что, действуя вразрез с этим, Коминтерн «занимается авантюрами». Они выступали против «советизации Турции» и других стран. Не случайно Чичерин еще в июне 1921 года в инструкции полпреду в Афганистане Ф.Ф. Раскольникову предостерегал его от «искусственных попыток насаждения коммунизма в стране, где условий для этого не существует».

В сентябре 1928 года Чичерин уехал лечиться за границу. Он еще был наркомом, встречался с германскими политиками, но уже знал, что на работу в Наркоминдел он не вернется. Ему было трудно решиться на этот шаг, и он его оттягивал.

В так называемом «завещании» новому наркому (которым, он полагал, будет В.В. Куйбышев) Георгий Васильевич писал:
«С 1929 года были открыты шлюзы для всякой демагогии и всякого хулиганства. Теперь работать не нужно, нужно «бороться на практике против правого уклона», то есть море склоки, подсиживаний, доносов. Это ужасное ухудшение госаппарата особенно чувствительно у нас, где дела не ждут... Нельзя отсрочить международные дела. Демагогия в наших «общественных организациях» стала совсем нетерпимой. Осуществилась диктатура языкочешущих над работающими».
В январе 1930 года он вернулся в Москву. 21 июля Президиум ЦИК СССР удовлетворил просьбу Чичерина и освободил его от обязанностей наркома.

Немалую роль в жизни выдающегося дипломата играла журналистика. Брестский мир, Гражданская война и интервенция, Генуэзская конференция и Локарнская, отношения со странами Востока - эти и многие другие события стали предметом исследований Чичерина-журналиста.
Георгий Васильевич любил и понимал музыку. Ему принадлежит интересное исследование творчества Моцарта. «Для меня Моцарт, - признавался он, - был лучшим другом и товарищем всей жизни». В мае 1930 года, посылая книгу брату Николаю, Георгий Васильевич писал: «У меня была революция и Моцарт, революция - настоящая, а Моцарт - предвкушение будущего...»

Чичерина называют «рыцарем революции». Семьи он не имел, жил в здании Наркоминдела. Георгий Васильевич так определял качества своего характера:
«Избыток восприимчивости, гибкость, страсть к всеобъемлющему знанию, никогда не знать отдыха, постоянно быть в беспокойстве».
Ему приходилось работать по двадцать часов в сутки. Сильное переутомление в конце концов сказалось на его здоровье. Он умер 7 июля 1936 года.
Советник германского посольства Густав Хильгер, неоднократно встречавшийся с Чичериным, писал в своей книге: «Этот маленький человечек умел представлять интересы своей страны на международных конференциях с таким большим достоинством, такой замечательной эрудицией, блестящим красноречием и внутренней убежденностью, что даже его противники не могли не относиться к нему с уважением».
Источник: https://tunnel.ru/

ЦИТАТЫ:
«История, в значительной степени, есть повествование об ошибках правителей.»

«Наш [России] лозунг был и остается один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были.»

Фото: https://www.livelib.ru/