«…Судьбы крутые повороты
Не изменили его суть.
Он сам большие самолеты
Был в состояньи развернуть».
Сергей Лавров, Глава российского МИД
24 марта 1999 года произошло одно из самых громких событий в истории современной российской дипломатии – так называемый «разворот над Атлантикой», который стал хрестоматийной классикой российской внешней политики. Самолет с российской делегацией направлялся в Вашингтон для проведения важных переговоров и получения кредита МВФ ни много ни мало в 5 миллиардов долларов США.
Однако, этому не суждено было случиться. Звонок Альберта Гора застал российскую делегацию над Ньюфаундлендом: вице-президент США сообщил о начале НАТО военной операции «Союзная сила» в Югославии.
После этого заявления, в знак несогласия с решением Хавьера Солана, российский самолет изменил курс и вернулся в Россию. Человеком, развернувшим самолет, а на деле – развернувшим ход истории, стал премьер-министр Евгений Максимович Примаков.
Переговоры необходимы
Россия переживала негативные последствия дефолта 1998 года. Экономические позиции страны ухудшились настолько, что начался отток крупных финансовых игроков, а мировые рынки закрыли доступ российским товарам. Поэтому Россия предпринимала серьезные усилия для привлечения иностранных инвесторов и пыталась вывести на новый уровень отношения с зарубежными странами.
Переговоры с США были необходимы для решения многих проблем, поэтому было назначено заседание Российско-американской комиссии в марте 1999 года. Со стороны США комиссию возглавлял вице-президент Альберт Гор, со стороны России – председатель правительства Евгений Примаков.
Встречи планировались на высшем политическом уровне: с президентом, вице-президентом, государственным секретарем. Генеральной темой переговоров должны были стать российско-американские отношения, их развитие как в экономическом, так и в политическом планах.
Мы готовы
Подготовка к визиту была серьезной: планировалось, что Евгений Примаков примет участие в работе профильных комитетов и в рассмотрении вопросов пленарного заседания.
Комитет по развитию делового сотрудничества должен был рассматривать болезненный вопрос экспорта в США российской стали. От решения вопроса по экспорту зависела судьба металлургических заводов, а вслед за ними и промышленности страны в целом. «Стальное лобби» США ожидаемо старалось перекрыть доступ российской стали на американский рынок.
Евгению Максимовичу предстояло поднять вопрос о финансировании совместного с США проекта создания самолета Ил-96 МТ, а также о сертификации со стороны США самолета Ан-124-100. Россия была очень заинтересована в эксплуатации самолета авиаперевозчиками США, но несмотря на то, что самолет уже прошел сертификацию Международного авиационного комитета, американская сертификация тормозилась.
В планах стояло урегулирование экономических взаимоотношений двух стран. Евгений Примаков планировал добиться «предоставления России на постоянной основе режима наибольшего благоприятствования в торговле с Соединенными Штатами». Особое внимание следовало уделить экономическому сотрудничеству между Дальним Востоком и Западным побережьем США. Примаков должен был встретиться с представителями крупного американского бизнеса и пригласить их к сотрудничеству.
Актуальной задачей было решение вопроса о предоставлении дешевых кредитов российским предпринимателям и расширение сотрудничества в агрохозяйственной сфере. Российская сельскохозяйственная промышленность нуждалась в новых технологиях, которые могли предоставить американские машиностроительные корпорации. Российская сторона рассчитывала, что создание совместных производственных предприятий даст толчок не только в развитии сельскохозяйственного сектора экономики страны, но и укрепит международные отношения между странами.
По факту благополучие экономики России напрямую зависело от результатов переговоров в Вашингтоне. В положительном исходе переговоров для российской делегации, были заинтересованы представители всего российского бизнеса: от частного предпринимателя до государственного предприятия.
Экспромт или взвешенное решение
Практически накануне запланированной встречи в Вашингтоне, поздним вечером 18 марта состоялся разговор между Гором и Примаковым. Звонок был посвящен ситуации, сложившейся в Косово.
История вопроса Косово было присоединено к Югославии после Второй мировой войны. Мнение большинства населения при этом не учитывалось, поэтому неприязнь на религиозной почве присутствовала всегда, как и стремление албанцев получить независимость от Югославии. Открытый военный конфликт между албанцами-мусульманами и сербами-христианами начался в 1998 году. Армия освобождения Косова боролась за независимость от Югославии, а югославские военные силы отвечали зеркально. Конфликт получил интернациональный резонанс, страны-участницы НАТО призывали Белград прекратить войну. Переговоры с участием конфликтующих сторон, а также России и США результатов не принесли. Страны запада продвигали автономный статус Косово, Россия же встала на сторону Белграда – за сохранение страны в установленных границах. Сербская сторона отказалась от перемирия, не согласившись с утратой части своих территорий. Такая позиция ставила страну под удар.
В разговоре с Примаковым Альберт Гор выражал опасения, что «Белград может в любой момент начать широкомасштабное наступление», однако Россия не располагала информацией, подтверждающей эти сведения. Гор уверял, что «косовскую проблему можно решить мирным путем», а «бомбардировки – это не наш выбор», но не эти увещевания были глубинной темой разговора. Главным лейтмотивом обращения Альберта Гора был призыв России «принять политическое заявление, из которого было бы ясно, что именно Белград несет ответственность за срыв переговоров». Евгений Примаков ответил без обиняков: «Если мы сделаем такое заявление, то это может быть расценено, как наше приглашение ударить по Югославии. Мы не можем и не пойдем на это».
22 марта, связавшись по телефону с помощником председателя правительства Константином Косачевым, помощник вице-президента США Леон Ферт, сделав акцент на то, что озвучивает тщательно подготовленный текст, сообщил:
«1. В Вашингтоне считают предстоящий визит Е. Примакова очень важным для обеих сторон.
2. Этот визит будет проходить на фоне очень быстро развивающейся ситуации вокруг Косово.
3. Американская сторона дает еще один шанс С. Милошевичу, направив в Белград Р. Холбрука.
4. Если эта встреча не принесет искомых результатов, С. Милошевич будет нести всю полноту ответственности за последствия, включая проведение военной операции.
5. Главное, чтобы Е. Примаков понимал серьезность ситуации и чтобы возможные действия американской стороны не явились для него сюрпризом. Американская сторона хочет быть в этом вопросе абсолютно понятой».
Также Леон Ферт уточнил, что все, что он сообщил «ни в коем случае не означает совета Примакову отменить свою поездку».
Ответ Примакова Ферту для передачи Гору был следующий: «Примаков также считает свой визит в США очень важным. Он тщательно готовится к предстоящим переговорам. Но, получив ваш сигнал, просил передать следующее. В Вашингтоне хорошо известна позиция России – мы против применения силы в отношении Югославии. Тем более, что при всей сложности ситуации мы далеко не считаем исчерпанными политические меры. Если США все же пойдут на военную акцию против Югославии, то Е. М. Примакову, естественно, не останется ничего иного, как прервать свой визит».
Точки над i были расставлены, и вопросы Косово больше не поднимались. В последующих контактах обсуждались только технические моменты, касающиеся предстоящего визита.
Как принималось решение
Следующие переговоры относительно Косово состоялись уже на борту самолета 23-24 марта. Их нельзя назвать простыми: Примакову потребовалось применить все свои недюжинные таланты дипломата-переговорщика. Американская сторона настаивала на том, что их дипломатические усилия в урегулировании косовского вопроса не дают результатов, и подготовка США к удару «движется вперед без остановки». Подобная риторика не разделялась Примаковым, который настаивал на политическом урегулировании вопроса: «В условиях, когда ты (А. Гор – прим. ред.) прямо говоришь мне, что удары по Югославии неминуемы, я, разумеется, прилететь в Вашингтон не могу. Придется нам переговорить позже. Убежден, что еще не все политические средства достижения урегулирования исчерпаны. Надеюсь, что вы еще раз взвесите все последствия своих предполагаемых действий. Полагаю, что после военных ударов вернуться в русло политического урегулирования будет намного труднее».
Финальный диалог Евгения Примакова и Альберта Гора выглядел следующим образом.
Примаков: «Спрошу санкцию президента на заявление примерно такого содержания: в условиях, когда А. Гор сообщил мне о неизбежности военных ударов по СРЮ, я не могу начинать визит и не могу делать посадку на территории США. Давай на этом закончим. До свидания».
Гор: «Сожалею, что все так получилось. Надеюсь скоро вновь переговорить с тобой».
После этого в самолете состоялось собрание, повесткой которого был один единственный вопрос: одобряют ли они решение Примакова прервать визит в США, развернуться над Атлантикой и вернуться домой. Все, кто был на борту: губернаторы, бизнесмены, министры единогласно высказали свою поддержку этому решению.
Самолет развернулся. Президент России Борис Ельцин после информирования о действиях Примакова, сказал: «Принятое решение одобряю».
Разворот в истории
Реакция на решение Евгения Примакова отказаться от визита в Вашингтон была неоднозначной. Сторонники говорили, что с этим поступком Россия вернулась на мировую арену и разрушила реноме Америки, как «мирового жандарма». Критики указывали на упущенные возможности получить от США финансовую поддержку, в которой страна так отчаянно нуждалась. В одном соглашаются обе стороны: Россия взяла курс на многовекторную политику, попрощавшись с однополярным миром.
В воспоминаниях Евгений Максимович подробно описывал ситуацию с разворотом, потому что был против спекуляций, которые развернулись в средствах массовой информации сразу после события.
В книге «Восемь месяцев плюс…» Евгений Примаков писал: «Одни разглагольствовали на тему об «экспромте» решения развернуть самолет за три часа до планировавшегося приземления на военной базе вблизи Вашингтона, где обычно принимали правительственные воздушные корабли. Другие – в том числе и некоторые политические деятели – упрекали меня за то, что не прибыл на место, не отправился сразу же в Совет Безопасности и не выступил с его трибуны, разоблачая готовящийся военный удар по Югославии. Авторы этих упреков, по-видимому, забыли, что летел в Вашингтон, а ООН, в том числе Совет Безопасности, находится в Нью-Йорке, что его созыв и тем более приглашение выступить на его заседании не решаются «с кондачка», если вообще в сложившейся ситуации это было возможным».
В одном из интервью Евгений Примаков отметил: «Я не считаю, что это какой-то подвиг. Это решение я принимал сам – я только после этого позвонил Ельцину и сказал, что развернулся. Он одобрил это. Но, понимаете, если бы я этого не сделал, я бы поступил архинеправильно. Потому что Гор сказал мне прямо, что принято решение о бомбардировках. Я говорю: «Вы совершаете огромную историческую ошибку». Он меня просил подписать меморандум о том, что я откладываю визит, – я отказался. Он предложил сесть даже где-то на территории Штатов – я отказался…».
Евгений Максимович объяснял свое решение просто: «Если бы я принял условия Гора, я был бы самым настоящим предателем».
Мнения
Председатель Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Валентина Матвиенко неоднократно делилась воспоминаниями о Е.М. Примакове.
В интервью «Интерфаксу»: «Внутри у нас иногда даже раздаются голоса: а что, может быть, нам следует все-таки идти в фарватере Соединенных Штатов, тогда мы будем дружить, нас будут любить? Вот пример с бомбардировкой Югославии показывает: в те годы Россия была послушная, Россия хотела и делала все для того, чтобы сотрудничать с Соединенными Штатами и со странами Европы, но с нами никто не считался <…> Примаков летел в Америку на переговоры, чтобы договориться о дипломатическом, мирном урегулировании кризиса в Югославии. И вот такой цинизм: он находится в полете, и в это время начинаются бомбардировки Югославии. Тогда этот знаменитый разворот самолета Примакова над Атлантикой положил начало нашей независимой внешней политике».
«Разворот над Атлантикой стал символическим жестом, который продемонстрировал решимость нашей страны проводить независимую политику во внешних делах, наше право не соглашаться с безответственными действиями зарубежных партнеров. Своим поступком он обозначил красную черту, за которую не позволено заступать никому», – заключила В.И. Матвиенко в эфире телеканала «Россия 1, Вести».
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в своей статье из книги «Неизвестный Примаков. Воспоминания» объяснил, почему в 1999 году Евгений Примаков принял решение развернуть правительственный борт над Атлантикой.
«Примаков не являлся сторонником конфронтации. Его знаменитый «разворот» из-за начала военной операции НАТО в Югославии был не попыткой взвинтить напряженность в мире, а твердым напоминанием о необходимости выстраивать диалог с Россией на равных, соблюдать в мировых делах основополагающие международно-правовые нормы», – написал министр.
Накануне очередной годовщины этого события мы попросили поделиться своим мнением и воспоминаниями известных людей.
Владимир Познер.
Журналист, телеведущий и радиоведущий, первый президент Академии российского телевидения, писатель.
«К этому времени уже началось расширение НАТО (Чехия, Венгрия, Польша), было понятно, что мечты о равном партнерстве с США не осуществятся. Как оказалось, настойчивые призывы России искать решение Югославского вопроса в мирных переговорах, а не в применении военной силы, оказались тщетными. Решение это было принято НАТО (читай – США), а России таким образом было сказано, уже не в первый раз, «Вы проиграли холодную войну, вы уже не великая держава, ваша мнение ничего не стоит, сидите и молчите, решать судьбы мира будем мы». Решение Примакова – показать Западу (США), что Россию нельзя игнорировать, что она не будет танцевать под американскую дудку.
Я думаю, что его поступок в том или ином виде предвидели некоторые дальновидные политологи, например, Джордж Кеннан, они предупреждали об этой опасности, но к ним не прислушались. И этот поступок был, на мой взгляд, сигналом того, что начинается новая холодная война. Что, конечно, изменило мир.
Легко судить и критиковать что-либо два десятилетия спустя. Все сильны задними мыслями. Я не уверен, что решение Примакова не было эмоциональным, не уверен, что оно было правильным, может быть, надо было лететь дальше и разговаривать в Вашингтоне. Но это сейчас, а тогда надо было принять решение безотлагательно. Рассуждать о том, правильно ли оно было с точки зрения дня сегодняшнего, по-моему, пустое дело.
Я был очень поверхностно знаком с Евгением Максимовичем. Я помню его обаятельным, внимательным человеком, который умел слушать, у которого было хорошее чувство юмора и который, если что-то обещал сделать, то непременно выполнял своё обещание».
Дмитрий Федорович Аяцков.
Государственный и политический деятель.
«Мне доводилось встречаться с Евгением Максимовичем в самых разных ситуациях: политических, дружеских, деловых.
Примаков – легендарная личность не только для нашей страны: это человек мира. Он многое сделал для России. На всех постах, куда его направляла родина, он был ответственным человеком. Как дипломат, как руководитель МИДа, как председатель правительства, как руководитель Торгово-промышленной палаты, которая до сих пор работает на его идеологии.
Конечно, всему миру запомнился разворот над Атлантикой. Но, к сожалению, руководство нашей страны не дало должного продолжения этому поступку и не поддержало Евгения Максимовича.
Конечно, нужно было защитить Югославию, Сербию, куда вторглись войска НАТО. Я помню, когда в Приштине внезапно появились наши десантники, но опять же не поддержали! Да, взяли аэропорт, но надо было дальше развивать события.
Рассуждать сегодня можно, как угодно. Но, по моему мнению, было сделано недостаточно. Во всяком случае, можно было бы поднять наших «белых лебедей» с энгельсской авиабазы. Не сбрасывая ничего, конечно. Им и не надо было лететь в Югославию, им надо было подняться, а ракету без боеголовки пустить…
До сегодняшнего дня поступок Примакова вызывает «бздык» (извиняюсь за не литературный термин) у наших идеологических противников. Потому что знают: у Примакова есть ученики. Это и Лавров, и весь дипломатический корпус. Это очень грамотные люди, которые владеют ситуацией в мире. И тогда, и сейчас от дипломатов зависит многое: быть миру или нет. Именно они информируют руководство страны для принятия тех или иных решений.
Этот поступок стал подготовкой к знаменитой речи Путина в Мюнхене – большого программного документа на многие годы. Благодаря поступку Примакова и речи в Мюнхене, сегодня эта гегемония потеряла свою силу. Ведь если сейчас объединятся страны Ближнего Востока, Китая, России и откажутся от доллара, США рассыпется.
Если бы он совершил визит, озвучив свою позицию публично, это не вызвало бы такого эффекта – услышали бы и забыли. А здесь уже не забудешь. Петля Примакова – отпечаток в истории. Этот поступок вызывает уважение у всех социальных групп: от домохозяек и бабушек на лавочках до Федерального собрания и СМИ.
Что касается эффекта в современности, сегодня глава государства признает поступок Примакова, потому что он возлагает цветы к памятнику Примакова, значит, уважает его, признает его роль».
Юрий Григорьевич Голуб.
Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой международных отношений и внешней политики Саратовского Государственного Университета им. Н.Г. Чернышевского.
Существует такая формула: у каждого времени свое восприятие истории. И поступок Евгения Примакова в наши дни приобретает новое звучание, наполняется дополнительным смыслом. Невольно возникает ассоциация с недавней российской реакцией на мягко говоря недипломатическую лексику президента США Байдена. Беспрецедентный выпад потребовал нетривиального подхода, что и продемонстрировал президент России Путин. Такого неожиданного ответа на откровенное попрание дипломатических условностей главой американского государства международная практика не знала.
В этом смысле поступок Примакова также носил нетривиальный характер и также был вызван бесцеремонностью и нахрапистостью наших американских партнеров. Ведь Соединенные Штаты, готовя свою агрессию против Югославии, не предупредили об этом приглашенного главу российского правительства. Информация о случившемся застала Примакова в полете. Конечно, так не поступают в отношении крупной мировой державы. Реакция Евгения Максимовича в той ситуации была единственно возможной! Продолжение полета означало бы, если не одобрение агрессии, то как минимум принятие случившегося как данность. Отказ от визита, к тому же столь эффектный, дал понять, что мы не согласны. Это было несогласие и по форме (потому что нас не проинформировали заранее), и по существу (потому что международные вопросы не должны решаться таким образом).
Сегодня, по прошествии времени очевидно, что Примаков принял единственно возможное и правильное решение.
Более того, этот демарш, который обнажил подлинное высокомерное отношение США к новой России, отношение, отнюдь не предполагавшее равноправного и уважительного диалога. Что особенно зримо проявляется сегодня. В этом смысле шаг, предпринятый Примаковым, заложил одну из основ политики утверждения российского суверенитета, которая стала доминантой времен президента Владимира Путина.
Россия обязана Евгению Максимовичу Примакову современным внешнеполитическим курсом, основы которого заложил этот выдающийся дипломат, стратег и патриот своей страны. Возникший в российской дипломатии термин «линия Примакова» означает, что фундаментом российской внешней политики являются международное право и национальные интересы.
Автор: Александр Тонин
Комментарии брала Кристина Молодкина
На заставке: Евгений Максимович Примаков, фото:https://telegra.ph/
Поделиться в сетях: