Глобальная мировая катастрофа, а иначе нельзя назвать пандемию Covid-19, не только в одночасье изменила миропорядок, но продолжает упорно вскрывать застарелые проблемы. Как тут не поверить в то, что американская киноиндустрия умеет пророчествовать. Вспоминается знаменитый фильм Эндрю Никкол «Время», сюжетом которого стала история про мир, в котором время стало единственной и самой твердой валютой, где люди генетически запрограммированы так, что в 25 лет перестают стареть. Казалось бы, все прекрасно, однако есть одно «но»: последующие годы жизни стоят денег. И вот богатые становятся практически бессмертными, а бедные, обречены, сражаться за каждую минуту жизни. Этот фильм удивительным образом отражает современную реальную действительность: уровень богатства и достатка перестают исчисляться в валютах. На первое место выходит количество антител, медленно, но упорно занимающих первые места в списке необходимых для жизнедеятельности человека атрибутов. В связи с этим меняется мировоззрение, происходит переоценка ценностей. Однако, наряду с пониманием смертельной угрозы, которую несет Covid-19 одной частью населения, появилась совершенно иная точка зрения.
Ковидный нигилизм
Термин «нигилизм» широко известен нам со школьной скамьи, почерпнутый из повести «Отцы и дети» И.С. Тургенева. Сюжет разворачивается на фоне бурных событий в России в середине XIX века. Адепты этого философского течения подвергали сомнению, а чаще и вовсе отрицали, нормы и устои духовной, общественной жизни, сформировавшиеся ценности и идеалы.
После выхода повести в свет термин «нигилист» получил огромную популярность и стал нарицательным: в Российской империи второй половины XIX века нигилистами стали называть активную молодежь, атеистов, материалистов, отрицающих религию, а также стремящихся изменить общественный и государственный стой, существовавший в стране. Не удивительно, что нигилистами стали называть революционеров-народников.
Из воспоминаний И.С. Тургенева: «Не стану распространяться о впечатлении, произведенном этой повестью; скажу только, что, когда я вернулся в Петербург, в самый день известных пожаров Апраксинского двора, — слово «нигилист» уже было подхвачено тысячами голосов, и первое восклицание, вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного мною на Невском, было: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают! жгут Петербург!» Я испытал тогда впечатления, хотя разнородные, но одинаково тягостные. Я замечал холодность, доходившую до негодования, во многих мне близких и симпатических людях; я получал поздравления, чуть не лобызания, от людей противного мне лагеря, от врагов». (И.С. Тургенев, Полное собр. соч. в 30 тт.,Т. 11)
Правовой нигилизм как социальная активность
В настоящее время на первый план общественной жизни государства выходит социальная активность отрицания права, что получило название “правовой нигилизм”. Правовым нигилизмом называют форму правового сознания, выражающуюся в отрицательном или равнодушном отношении к правовым нормам. Одной из основных причин правового нигилизма является экономическое расслоение общества. Усиление диспропорции доходов и уровня жизни отдельных слоев населения приводит к дифференциации населения на узкий круг богатых и преобладающую массу бедных, неуверенных в своем будущем людей.
Так, профессор Николай Игнатьевич Матузов выделяет следующие формы правового нигилизма: умышленное, преднамеренное нарушение законов и иных нормативных правовых актов; массовое несоблюдение и неисполнение юридических предписаний; … теоретическую форму (в научной сфере, в работах юристов, философов и др.).
Правовой нигилизм российского общества и недоверие является проблемой общегосударственного значения, находящейся в тесной связи с отношением общества к институту государства в целом.
Причинами возникновения правового нигилизма считают:
1) деспотичный характер государственной власти;
2) особенность исторического развития государства;
3) использование репрессивного законодательства;
4) пробелы в законодательстве, в правовой системе;
5) наличие административно-командных методов в политической и экономической сферах общества;
6) отсутствие в государстве демократических и правовых традиций;
7) переходный период, который вызвал трудности в правовой системе;
8) несовершенное развитие судебной и правоохранительной деятельности.
Признаки правового нигилизма:
1) широкое распространение и повсеместность;
2) неподконтрольность;
3) наличие в государстве разнообразных форм его проявления;
4) дополнение другими видами нигилизма (в частности, религиозным, нравственным др.);
5) соединение нигилизма с разными формами протеста;
6) распространение нигилизма в средствах массовой информации, литературе, кинофильмах.
Правовой нигилизм выражается в следующих формах:
1) сознательное и прямое нарушение законов, а также подзаконных актов (преступление);
2) массовое неисполнение и нарушение правовых норм;
3) распространение в обществе антиправовой психологии, настроений, а именно: появление норм, которые оправдывают антиправовое поведение человека; прямая пропаганда жестокости и насилия;
4) так называемая «война законов»: создание системы правовых актов, которая является параллельной по отношению к системе законодательства; противостояние между законодательством федерального центра и законодательством субъектов; разработка и издание органами государственного управления различных ветвей власти нормативных актов, которые являются по содержанию взаимоисключающими;
5) массовые нарушения прав и свобод человека и гражданина;
6) понижение авторитета судебных и правоохранительных органов.
Основные пути преодоления правового нигилизма – это повышение общей и правовой культуры граждан, их правового и морального сознания; совершенствование законодательства; профилактика правонарушений, и прежде всего преступлений; упрочение законности и правопорядка, государственной дисциплины; уважение и всемерная защита прав личности; массовое просвещение и правовое воспитание населения; подготовка высококвалифицированных кадров юристов; скорейшее проведение правовой реформы и др. Источник
Конечно, современный нигилизм можно было бы объяснить законами физики: действие рождает противодействие, вспомнить философские изречения о борьбе противоположностей. Все это, наверное, имеет место быть. Однако, опустимся на уровень житейских понятий, на уровень бытовых проблем.
Протест или неверие, а хуже отрицание возникают в результате цепи последовательных событий. Недоверие к законам, власти породили огромную проблему разбалансированности российского общества. Ведь мы понимаем, что прививочная компания, выстроенная ранее на сознательности граждан, провалилась прежде всего от недоверия не только к самому медицинскому препарату, а к лицам активно ее продвигавшим.
За этим отдельным эпизодом российской действительности стоит гигантская пропасть между государством и его народом. Конечно, государство по законам военного времени переломит ситуацию с пандемией жесткими методами. И, наверное, сделает правильно. Только вот нехороший осадок не только останется, но продолжит накапливаться среди народонаселения России по отношению к власть имущим.
Не буду углубляться в предысторию водораздела между богатыми и бедными, произошедшей в связи с заменой социальных ценностей и прав капиталистическим рынком. Не буду вспоминать и о том, что на смену так называемой антинародной коммунистической морали, пришла необузданная коррупция и казнокрадство, двойные стандарты, безработица и «работающие нищие». Почуяв, что население можно продолжать оболванивать, государство увеличило пенсионный возраст (на фоне увещевания первых лиц, что подобное в принципе невозможно). Продуктовые ритейлеры и управляющие компании ЖКХ устроили капсоревнование – кто больше оберет своих потребителей.
Кто -то скажет, зачем обо всем этом говорить. Приведут примеры грабительских налогов на Западе, примеры гигантских сумм медицинских страховок или еще подобные страшилки. Суть не в этом. Россия, на своем “последнем докате”, как говорил Солженицын в своей работе «Как обустроить Россию» , продолжает по инерции выполнять свои социальные обязательства, закрепленные в конституции. Суть в том, что народ устал жить во лжи и обещаниях, сталкиваясь ежедневно с примерами, которые все больше отталкивают их от выполнения законных требований.
Эта тенденция очень опасная не тем, что может привести к негативным последствиям. По мнению политолога Гарвардского университета Эрики Ченовет, гражданское неповиновение – это не только моральный выбор, но и самый мощный способ формирования мировой политики. Как только количество участников достигает 3,5% всего населения, успех протеста становится неизбежным.
В России одна из причин низкого доверия населения к власти кроется в том, что власть сама демонстрирует недоверие к собственным гражданам. Всевозможные фильтры и прочие ограничения на участие в выборах, по сути, означают, что власти не верят, что избиратели способны сами сделать разумный выбор. Поэтому просвещенные муниципальные депутаты, избирком или суд должны сначала отобрать достойных кандидатов, а простым избирателям можно лишь выбрать между этими заранее подобранными кандидатами. Власти могли бы сделать огромный шаг по восстановлению общего доверия в стране, если бы сами, наконец, стали доверять своим гражданам.
Не доверяющие своему правительству граждане менее склонны доверять и друг другу, а снижение общего уровня доверия в обществе имеет негативное влияние на развитие экономики. В ставшем уже классическим исследовании французских экономистов показана связь между уровнем доверия и экономическим развитием. По их оценкам, доход на душу населения в России был бы на 69% выше, если бы уровень доверия был такой же, как в Швеции.
Отсутствие единства нации, потери ориентиров, превращает граждан во внутренних эмигрантов. Внутренняя эмиграция — это уклонение от участия в политической и общественной жизни государства; духовное отделение от государства; пассивная конфронтация с государственной системой, вызванная внутренним несогласием с господствующей идеологией, при невозможности это несогласие выразить.
Экономический рывок, экономическое «чудо», индустриализацию и модернизацию, можно сделать лишь с пониманием людьми идеологии развития человека, основанной на росте его благосостояния. Народ силен в его единстве и консолидации.
Статью подготовил: Иван Филимонов
Это интересно
Доверие к институтам
Социальное доверие – сложный социальный феномен. Повседневное сознание, включая публицистов, обычно рассматривают его как психологический акт, эмоционально окрашенное отношение к другим людям. С точки зрения социологии «доверие» — это сложное социальное взаимодействие, которое включает различные компоненты: нормативные представления действующего о Другом (партнере, конкуренте, власть имеющем, ведомственном функционере и т.п.).
Сюда входят признание символического статуса того или иного социального института, заинтересованность в реализации запросов различных групп или всего населения в целом и представление о шансах или вероятности осуществления подобных надежд или планов, а также различные стратегии оперирования с социальными силами, принадлежащими этим институтам (солидарность, уклонение, признание авторитета, повиновение, демонстративная лояльность, вера в возможность найти защиту и проч.).
Институциональное доверие предполагает разные основания веры в то, что действующие лица (акторы, исполнители институциональных ролей) будут вести себя в соответствии с предписанными нормами этого института. Люди по-разному «доверяют» врачу и президенту, кассиру или священнику, своим родственникам, коллегам и начальнику на работе. В свою очередь, «недоверие» — это не просто негативная характеристика – слабость или отсутствие соответствующих норм.
Если это сомнение в выполнении предполагаемых действий со стороны института, отсутствие «доверия» носит хронический или систематический характер, то недоверие становится выражением самодостаточного социального поведения, своего рода негативной, но значимой социальной силой, мотивацией массового поведения.
«Полное доверие» означает нормативное согласие или консенсус в обществе по ключевым позициям установившегося социального порядка. Сфера распространения этого отношения указывает на степень стабильности, солидарности и готовности поддерживать эти отношения, степень включенности или участия в общественных делах. Выше всего показатели полного доверия в скандинавских странах, ниже всего — в странах, оказавшихся в состоянии дезорганизации государства, гражданской или религиозной войны, господства криминальных банд, интенсивной эмиграции и т.п., что мы можем видеть в некоторых странах Африки или Ближнего Востока.
Институциональное недоверие не означает потенциала активных действий или готовности к сопротивлению, правильнее было бы рассматривать его как одну из форм пассивной адаптации к насилию. Оно по своей социальной роли совпадает с индивидуальными стратегиями повседневного существования: и в этой сфере недоверие к окружающим людям держится все последнее десятилетие на уровне 65-80% (по данным августовского опроса 4% опрошенных россиян заявили, что «практически всегда можно доверять людям», 17% — «обычно можно доверять»; 53% полагали, что «обычно осторожность в отношениях с людьми не помешает» и 26% настаивали на том, что «практически всегда» с людьми надо быть настороже).
Из данных многолетних социологических исследований следует, что особым недоверием пользуются те институты, которые предназначены представлять, выражать и защищать интересы населения, а именно: политические представительские структуры власти (Госдума, Совет Федерации, имитационные политические партии), правоохранительные и судебные органы, все финансовые институты (банки, крупный бизнес), который в других социально-политических условиях и обстоятельствах работает с накопленными ресурсами населения, а здесь – нет или в ограниченной степени, местная и региональная власть, профсоюзы и т.п.
Другими словами, общественно-политическая система выстроена не как представительство различных групп и интересов общества, а как антидемократическая система принуждения и замещения интересов и взглядов населения, нивелирующая культурную гетерогенность и социальное разнообразие. Подобная стерилизация общественных процессов (если под ними понимать в первую очередь реализацию массовых надежд, стремлений через механизмы партийно-политического целеполагания и целедостижения) происходит систематически, постоянно и не только через «голое» насилие и принуждение к повиновению, но и посредством других видов «понижающей адаптации» — воспроизводство архаических (с точки зрения современного, дифференцированного, сложного общества) ценностных образцов (паттернов), легитимирующих действующую власть.
Это и идеология возрождения «Великой державы», имперское высокомерие как основа коллективной идентичности и использование силы против «Других» (других стран во внешней политике и оппонентов режима во внутренней политике), это восстановление имитационного религиозного и этнического фундаментализма («духовные скрепы»), это и дискредитация ценностей индивидуализма и свободы (либеральных неотчуждаемых прав человека, достоинства личности). Собственно именно эти ценностные образцы и лежат в основе наиболее почитаемых и авторитетных в России институтов: армии, ФСБ, президента и РПЦ, открывающих рейтинг институционального доверия.
Возникает эффект, похожий на то, что бывает, когда соединяют два магнита одинаковыми полюсами: взаимная сила отталкивания общества и власти. Условное равновесие при этом становится возможным только в условиях замкнутого, закрытого социального пространства (пространства ограниченных возможностей). Пирамида недоверия (и страха) держится на привычном оппортунизме и конформизме подданных, этот массив населения нельзя назвать гражданами по их политической культуре. Это не отдельные какие-то злоупотребления, а широкая практика административных и полицейских злоупотреблений, манипуляции на выборах, нарушение законов, включая и конституции и многое другое).
Если насилие со стороны государства очевидно и совершенно понятно в силу давности и привычности, характера общей социализации и усвоения норм «понижающей адаптации», то управление властью со стороны населения менее понятно даже «публичным интеллектуалам»: границы административного произвола устанавливаются взаимной коррупцией населения и власти, «итальянской забастовкой» тихого саботажа и неисполнением требований власти, принуждением власти к определенным уступкам (в сфере социальной политики, пенсий, благоустройства и прочего), сопровождаемых громкой демагогией и пропагандой «национальных проектов», разовыми акциями в отношении отдельных категорий населения и т.п.
Источник: Опрос Левада-Центра* (Решением Минюста РФ от 5 сентября 2016 года Центр включён в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции «иностранного агента»)
На заставке использовано фото с сайта moemisto.ua
Поделиться в сетях: